Саратовская специализированная коллегия адвокатов

«Хорошие адвокаты, в своем большинстве, честно живут, усердно работают и умирают в бедности». Дэниэл Уэбстер

«Адвокатов, эту интеллегентскую сволочь следует непременно держать в «ежовых» рукавицах». В. И. Ленин

Такую надпись я прочитал в одном из кабинетов управления по борьбе с организованной преступностью. Листок бумаги с этим текстом, был приколот к стене, прямо над головой следователя. Проследив за моим взглядом, следователь, без тени смущения, произнес: «От прежнего хозяина осталось». Естественно, милиционер имел в виду хозяина кабинета. От надписи веяло такой ненавистью, что я на всякий случай спросил: «От Сталина?»

Наверно, это покажется странным, но я, адвокат, не нашел тогда подходящих слов, чтобы поставить на место молодого следователя, не сорвал листок со стены и не заставил это сделать хозяина кабинета. Он, этот следователь, наверняка не читал ленинских произведений, где эта фраза звучит в ином контексте. И уж тем более, ничего не знает о тех временах, когда писались эти строчки.

Проблем тогда было не меньше чем сейчас. Государство одновременно боролось со всеми. И с врагами и с друзьями, с побежденными и победителями, ловко меняя их местами. Сколько лет прошло, а нетленные ленинские постулаты кому-то кажутся актуальными.

А может и в правду, следовало бы поставить на место адвоката? Может наступили иные времена, когда у защитника появилось слишком много прав?

Адвокаты на этот счет не обольщаются. Всегда, за 140-летнюю историю существования адвокатуры, защитники знали свое место. Оно ничем существенно не отличалось от места обвиняемого, осужденного. Желание нашего государства хоть немного походить на цивилизованные страны заставляло принимать более-менее демократичные процессуальные законы. Теперь, разве что, они написаны на бумаге. То есть, де-юре он обладает всеми правами необходимыми для защиты от произвола. На деле все не так просто.

Перебирая свой архив, я наткнулся на книгу «Государственный обвинитель в советском суде», изданную еще в 1954 году. Авторы, юристы с мировым именем в ней пишут: «…Все это показывает, насколько ошибочными были бы попытки уравнять положение государственного обвинителя в советском суде с положением другой стороны в процессе. По существу, сторонники этой точки зрения исходят из такого понимания состязательности процесса, когда одна из сторон стремится, несмотря ни на что, обвинить подсудимого другая — любыми средствами добиться оправдательного приговора, а суд, стоя над ними, — выступает в качестве арбитра в этой борьбе сторон. Между тем такое понимание состязательности является характерным для теории и практики буржуазного суда и не имеет ничего общего с советским уголовным процессом, в котором конечные задачи государственного обвинителя одинаковы с задачами самого суда: наказание виновных, предупреждение преступлений, воспитание трудящихся в духе уважения к советским законам».

Прочитал и задумался. Более пятидесяти лет прошло, а как свежо написано.

Слава Богу, у суда теперь другие задачи. Принципы нынешнего уголовного законодательства почти соответствуют нормам «буржуазного» права (законность, равенство, справедливость, гуманизм, состязательность). Но наряду с этим, по-прежнему существуют «заказы», «телефонное» право, ведомственные амбиции, «палочная» система. Теперь задача судов зачастую стала сводиться к подгонке конституционных принципов к конкретным «продавленным» делам. Нужны примеры? Да сколько угодно! Лучший способ сменить собственника — инициировать в отношении его уголовное дело. Повод самый простой — проверка налогов. Если не получается «нарыть» недоимок, в ход идут обычные провокации. Параллельно с расследованием хозяйственного дела, предпринимателя можно привлечь к ответственности, якобы за драку с сокамерником. В условиях СИЗО найти «потерпевшего» не сложно. Можно «сляпать» дело из конфликта в ресторане. Для этого, фигуранту достаточно находиться там в нетрезвом виде. Можно потребовать у него взятку, создав соответствующие условия, а потом, когда ничтоже сумнящийся хозяйственник ее приносит, взять его с поличным по всем правилам оперативных инструкций. Технологий много, методы чудовищны. Вплоть до доведения человека до психушки или до самоубийства. Важны только цена вопроса и сам объект.

Наивно думать, что адвокат в этом случае может реально противодействовать этим методам. Адвокат, блещущий ораторским искусством в суде, народу уже не интересен. Образ классического защитника, своей талантливой речью «держащего» зал в восторженном оцепенении, по меньшей мере, стал комичен. Выигранное им, таким образом дело никак его не характеризует. Люди многозначительно ухмыляются: «Ну мы- то знаем, почему он дело выиграл…» Состоявшиеся приговоры по адвокатам, сующим меченые деньги, привели к неожиданным результатам: наш народ укрепился в мысли, что бесплатно доказать свою правоту нельзя. Допускаю, что взятки от адвокатов появились в противовес прокурорским технологиям. Сон разума рождает чудовищ. Такая вот состязательность в извращенном виде.

Я не собираюсь оправдывать таких «защитничков». Я пытаюсь найти причину этим явлениям. И одна из них — неравенство участников процесса де-факто.

Никогда с послевоенных лет прокуратура не обладала такой могущественной силой как сейчас, причем основанной на законе. В ее руках огромные технические возможности, значительный аппарат, как оперативных работников, так и «технарей». Не прослушать телефонный разговор подозреваемого (в том числе его адвоката, что, кстати, законом запрещено) может только ленивый следователь. Под эгидой борьбы с терроризмом, наркомании, организованной преступностью и др. на любого человека можно «надеть колпак». Истребование документов для органов следствия происходит, как говорится «по одному звонку». Вербуются осужденные, подозреваемые, просто социально незащищенные люди. При необходимости применяется обычный шантаж. Тем более, что большинство из таких людей — не ангелы. Странно, но при таких возможностях, тем не менее, преступность растет, точно так же как увеличивается число оправдательных вердиктов. Подчеркиваю, не единоличных приговоров, а мнений коллегии присяжных. Людей, по сути, таких как мы. Непоколебимая мощь следственно-прокурорской машины пока здесь бессильна.

На фоне этого колосса, «донкихотство» адвоката не может не вызвать сожаления, а иногда и раздражения окружающих. Когда в разговоре с одним следователем я привел сравнение адвоката с героем Сервантеса, тот, понизив голос, заметил: «Разница в том, что Дон Кихот сражался с мельницей, думая, что перед ним чудовище. А вы сражаетесь с чудовищем, думая, что перед вами мельница…».

Ну да Бог с этими чудовищами. Мне бы хотелось порассуждать о том, почему столь уважаемая в России профессия, стала чем-то вроде колпака скомороха. Звону много, а серьезно его никто не воспринимает. Более того, в народе бытует мнение, что эта профессия ничуть не отличается от первой древнейшей.

Известный адвокат Генри Резник в ответе на журнальную статью «В адвокатуре завелся вирус коммерции, но эпидемия предотвратима» сказал: «Работа адвоката ничуть не хуже работы того же зубного врача или парикмахера. Почему адвокат должен стыдиться брать деньги с клиента? Его труд, (тем более в нынешних условиях. Ред. авт.) должен достойно оплачиваться. Существует свобода договора, наконец».

До сих пор нет единого мнения о том, относится ли адвокатская деятельность к предпринимательской.

Для ответа на данный вопрос следует обратиться к задачам и характеру этой деятельности, спор о которой возник задолго до исторического материализма. Два противоположных взгляда описывает известный русский адвокат А. Ф. Кони. Один — защита есть общественное служение. Адвокат не слуга своего клиента — он бескорыстен в материальном отношении и независим в своих убеждениях. Второй — адвокат есть производитель труда, составляющего известную ценность, оплачиваемую эквивалентом в зависимости от тяжести работы и способности работника. Он служит ближайшим интересам клиента, не заглядывая за далекий горизонт общественного блага. (Кони А. Ф. Избранные произведения. Том первый 1959.)

Спор этот, в общем-то, к началу нынешнего столетия разрешился. При воссоздании адвокатуры в 1922 году в адвокатской (но не в обывательской!) среде практически был изжит предрассудок, будто платность принижает профессию. Не случайно в отчетном докладе В. И. Вегера Общему собранию Московской адвокатуры в 1925 году говорилось: «Не к чему возрождать барские замашки. Только владелец доходного имения или приличной ренты имеет возможность не интересоваться гонораром. Только интеллигентный барич стесняется обуславливать плату за свой труд. Тот, кто живет своим трудом, не боится о нем договариваться».

Седые мэтры никогда не отрицали значение материального интереса в своей работе (мне такие, во всяком случае, неизвестны). Напротив, они поседели в борьбе за отмену унизительных тарифов и введение принципа оплаты на основе свободного соглашения адвоката с клиентом.

Коммунистический режим, стремившийся обезличить отношения клиента и адвоката и не позволить последнему зарабатывать больше рядового чиновника, при всей тоталитарной мощи оказался бессильным преодолеть «сопротивление материала». Просто часть вознаграждения, представлявшегося клиенту справедливым, не проходила через кассу юрконсультации, а передавалась из рук в руки.

Желая делить адвокатскую «добычу», налоговики почему-то забывают о существовании такой категории как литераторы, композиторы, художники, скульпторы, музыканты, артисты и т.п., деятельность которых, безусловно, сводится к получению дохода. «Не продается вдохновение, но можно рукопись продать». Но их деятельность предпринимательской не считается. На первом плане здесь присутствует интеллект, творчество, рождающее произведения науки, литературы, искусства. Их создатели традиционно считаются людьми свободных профессий и сама мысль зачислить этих людей в «коммерсантов» будет выглядеть, по меньшей мере, странной.

В деятельности адвокатов есть что-то общее с частными нотариусами, которые совершают свои действия от имени государства. Отсюда и специальные требования к ним: стажировка, квалификационный экзамен, получение лицензии, присяга, профессиональная тайна, страхование своей деятельности, членство в палате и др.

В профессии адвоката сочетаются два эти качества: творчество и высокая общественная значимость. Каждое дело по-своему уникально и не терпит шаблона. Сборники судебных речей говорят о способности адвокатов создавать подлинные шедевры ораторского искусства. Правовые позиции по конкретным делам нередко формируют судебную практику и могут приводить к изменению законодательства. С другой стороны, адвокат — участник отправления правосудия. Без него, по словам правозащитника Спасовича В. Д. «суд будет не суд, а западня, куда вовлекаемый подсудимый обречен на неизбежное почти осуждение». Обязанность адвоката — постоянно поддерживать честь и достоинство своей профессии. Для него негоже то, что входит в само существо деятельности даже самого честного коммерсанта.

Известно: реклама — двигатель коммерции. Адвокату реклама воспрещается: в одних странах, во Франции например, — законом, в России — нормами профессиональной морали. Самореклама для адвоката — просто постыдна. Она чем-то напоминает вывеску на погребальной конторе «Милости просим» мастера Безенчука в «Двенадцати стульях».

Коммерсанту безразлично, кому сбыть товар. Адвокату предписывается особая разборчивость в способах приобретения дел. Унижает профессию и влечет дисциплинарное взыскание навязывание своих услуг: рассылка писем потенциальным клиентам, заключение негласных соглашений о рекомендации со следователями, служащими канцелярий судов, наем агентов, поставляющих клиентуру. Кодекс поведения для адвокатов в Европейском сообществе воспрещает адвокату делить свое вознаграждение с не адвокатами. Категорически воспрещено осуществлять pactum de guota litis, то есть соглашение с клиентом, на основании которого гонорар ставиться в зависимость от результата по делу (исключая, разумеется, имущественные споры, где есть цена иска). Правда это не служит препятствием клиенту, удовлетворенному полученным результатом, дополнительно отблагодарить адвоката, но это исключительно по собственной воле.

Наконец, на адвокатуру возложена публичная обязанность оказывать бесплатную юридическую помощь, работать по назначению следователя или суда. До недавнего времени государственная оплата составляла одну четверть минимальной заработной платы за один судодень. Теперь — гораздо больше. Важно другое. Уровень профессиональной защиты не должен зависеть от размера гонорара, от того, осуществляется ли она по назначению или по соглашению. В постановлениях Советов присяжных поверенных дореволюционной России неоднократно подчеркивалось: «Обязанность ведения дел по праву бедности и защит по уголовным делам по назначению от Суда представляется одной из важных функций присяжной адвокатуры…, покоится на принципе общественного служения адвоката, его общественного призвания…, должна исполняться самым строгим образом… промедление и небрежность в этих делах совершенно недопустимы, дабы не навлекать на сословие тяжких обвинений, подрывающих его честь и добрую репутацию».

Поэтому крайне недопустимо ставить материальное положение клиента в зависимость от оказания ему юридическое помощи. Тем более, если приходишь к уверенности в правоте его поступков.

Безусловно, работа должна выполняться качественно, за что адвокат отвечает только перед клиентом. В этом случае, совершенно неважно, что о тебе думает гос.обвинитель или суд. Другое дело, что качество защиты каждый понимает по-своему. Если при полной доказанности вины подзащитный получает меньшее наказание, чем предписывает закон, это лучший пример качества. Кстати, это не мешает обжаловать и даже такое компромиссное наказание, если об этом клиент просит. И это тоже работа, отнимающая время, а иногда и здоровье защитника.

Но есть и другая категория граждан, которая вопреки здравому смыслу, полагает, что во всех своих проблемах виноват его адвокат. Ну не смог он доказать суду, что «черное» на самом деле — «белое» или как минимум «серое»! «Ну и что же, что он не волшебник? Столько прав у него, столько возможностей! Сам по телевизору смотрел, как ловко у них это выходит. А денег сколько зарабатывают! А ну, вертай деньги назад!»

К слову сказать, в этом плане я совершенно согласен с давно существующей негласной корпоративной установкой: если клиент требует денег обратно, отдай и не позорься. Если у адвоката есть голова, авторитет, самоуважение, это событие не должно поставить его на грань одиночества и нищеты. Ну а если адвокат реально вообще никем длительное время не востребуется — ему следует подумать о перемене профессии.

Ни для кого не секрет, что в Саратове адвокатам работать труднее, чем в других регионах. В Волгограде, например количество защитников в три раза меньше. Наш город юристов каждый год выплескивает огромное количество правоведов, правда, компенсируя низким качеством их образования.

Кстати, оказывается «рождаемость» адвокатов в регионе можно регулировать. Тем более, что Закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре» позволяет уволить правозащитника по очень многим основаниям, формулировка которых неоднозначна. Адвокат, даже тактично возражающий судье или следователю, сам легко становится объектом давления, инородным предметом на теле правосудия. Удаляется этот объект просто. Частные постановления и жалобы на адвоката редко оспариваются и никогда не отменяются. Квалификационная комиссия и Совет Адвокатской Палаты вряд ли будут портить отношения с судами. Во всяком случае, мне не известны факты, когда бы палата принципиально разобралась в надуманных жалобах и дала бы отпор самодурам в мантиях и кителях. А зачем? Юристов много, рынок юридических услуг заполнен до предела, всегда можно пополнить корпус новенькими специалистами.

В городе существует много, на мой взгляд, юридических фирм. Эти частные коммерческие общества не имеют права участвовать в судах по уголовным делам. Да и по гражданским делам их деятельность сомнительна. Их деятельность зачастую сводится к посредничеству между адвокатами и клиентами, по типу существования «черных» маклеров. Отсюда и завышенные тарифы на услуги, их низкое качество. Ведь посредник не отвечает за свои обещания, перелагая всю ответственность за выполненную работу на адвоката. Отсюда недовольство граждан, жалобы по инстанциям, требования вернуть деньги. Естественно, возвращать гонорар должен официальный защитник. Единственно, что должно утешать клиента, это то, что у него большой выбор среди юристов города.

При такой конкуренции, доходы от юридической деятельности значительно снизились. А ведь, за статус нужно платить. Ежемесячно каждый член Адвокатской палаты Саратовской области должен отчислять на содержание корпуса от двух до десяти тысяч рублей, в зависимости от престижности коллегии. Никого совершенно не волнует, были у тебя в этом месяце клиенты. Невнесение взносов в течение двух месяцев подряд дает право руководителю адвокатского образования с тобой расстаться. Планировать свои доходы невозможно. В самом деле, ну не можете вы знать, обратятся ли к вам граждане за помощью в следующем месяце? И заплатят ли вам вообще? Вот и несут иногда адвокаты в кассу свои деньги, выдергивая их из семейного бюджета.

Не миновал мировой кризис и адвокатов. Многие из них не считают зазорным консультировать людей по нескольку часов за 100-300 рублей. Многие именитые адвокаты стали работать в райцентрах и по назначению, ожидая по нескольку месяцев оплату от государства. Они готовы работать без предоплаты, надеясь получить свой гонорар после того, как дело будет закончено. Это ставит его в положение попрошайки, а клиента, соответственно, в положение вечного должника. Причем последние зачастую своим положением злоупотребляют. Ну, действительно, зачем платить, когда можно даже в случае положительного исхода сослаться на объективные причины, а при их отсутствии — придумать. Судиться с клиентом, которого недавно спасал от беды, как-то не по-человечьи. Клиент всегда прав, даже если неправ.

Экономя на всем, некоторые уходят из коллегий и образуют свои кабинеты. Защитник, бухгалтер и секретарь в одном лице. В прошлом году московские налоговики провели проверку «кабинетчиков» и выявили искусственное завышение расходов. Получил, к примеру, адвокат от клиента 10 000 рублей, а на 9999 рублей якобы купил бумаги.

Адвокаты оказались самой незащищенной категорией на случай болезней и старости. Больничный им не оплачивается, хоть рожай, хоть лежи в реанимации. Хорошо если коллеги скинутся на апельсины или не дай бог, на венок. Перефразируя надпись на Сталинградской стене можно сказать так: «Единственной уважительной причиной ухода бойца с правового поля боя и невнесения им взносов — является его смерть!»

Свою будущую пенсию адвокаты, так же как и частные предприниматели (?!) сами ежегодно вносят в пенсионный фонд, около двух тысяч рублей. Правда, до пенсии доживают не все, к великой радости огромного аппарата чиновников ПФР. Инфаркты и инсульты безжалостно косят ряды правозащитников. В эту «группу риска», безусловно, входят и следователи и судьи и прокуроры. Но их пенсии и пенсии тех, с кем они состязались в сжигании нервов, это, как говорят в Одессе, две больших разницы.

Основной принцип существования профессиональных защитников — независимость, корпоративность и самофинансирование. Как говорится, в дороге никто кормить не обещал. Все организационные решения палаты и коллегий принимаются большинством голосов. Проблем в последние годы прибавилось. Несовершенство закона, задержки государством платежей, иммунитет и многое другое. Но, к сожаленью, адвокаты практически не обращаются со своими проблемами в палату. Возможно, потому что не верят в то, что палата в состоянии или захочет их решать. Как сказала Агата Кристи: «Преимущества врача и юриста заключаются в том, что они не обязаны следовать собственным советам». Вот и живем по принципу: «Никто не даст нам избавленья, ни бог, ни царь и не герой…». Хотя «герой», если иметь в виду клиента, единственный кто может помочь адвокату выжить в этих условиях.

Самодостаточность адвокатов выражается в том, что они платят за все. За повышение собственной квалификации, за проезд, за необходимые в работе книги, интернет, технические средства, помещения, телефон.

Не являясь коммерческой структурой и выполняя те же самые государственные задачи, что возложены и на федеральные органы, адвокатура, как неродная, чумазая падчерица, стоит в самом низу этой иерархии, как в прихожей, заслоняемая от власти синими мундирами и черными мантиями.

Если по уголовным делам государство еще оплачивает труд защитника, то, по гражданским делам, например в Мировых судах, такая строка в местный бюджет даже не заложена. Как Вы считаете, может ли качественно выполнять работу человек, заведомо зная, что ему за нее не заплатят?

Мифы о высоком благосостоянии защитников привели к огромному наплыву новых юристов, к сожалению, не лучших из них. Почему-то считается нормальным принять на работу адвокатом, работника правоохранительных органов, уволенного по дискредитирующим основаниям или по проф.непригодности. Слава Богу, хоть убийц и насильников туда не берут, хотя, следуя логике, они должны быть хорошими консультантами по подобным делам.

В свою очередь из бывших адвокатов получаются неплохие судьи. Многие нынешние вершители судеб, прочтя эти строчки, мечтательно поднимут глаза и с теплом вспомнят «кто их выводил в люди, кто их выводил в мастера». Правда в последнее время руководители судейского корпуса ввели установку не брать на должность судьи лиц, проработавших, даже недолго, адвокатами. Ну да Бог им судья (в хорошем смысле этого слова).

Желание работать правозащитником понятно. Свободный график работы, отсутствие прямого начальства, неограниченная зарплата. Мне часто приходится общаться с выпускниками юридических вузов. Как не прискорбно, но перечисленные выше условия — единственная и самая главная причина при выборе этой профессии. Они очень удивляются, когда с первого же дня работы на них не обрушивается денежный дождь. Они не понимают, что должно пройти несколько месяцев, а может и лет, когда к нему будут идти люди, как к «своему» парикмахеру, «своему» гинекологу, «своей» портнихе. Этот «инкубационный» период не все выдерживают. Отсюда и текучесть кадров.

Да, адвокатов от Бога все меньше. Неугодных «выкорчевывают», травят в прессе, убивают. Моего коллегу и однофамильца негодяй убил за семь тысяч рублей. Это был единственный случай, когда ни один из адвокатов Саратова не взялся его защищать. Убийца получил семь лет. А что мы еще сможем сделать? Убийца прокурора сразу же становится вне закона, в его поиске и наказании все средства хороши и оправданы. Защита адвоката — дело рук самого защитника. Что поделаешь, падчерицу любят меньше чем родных дочерей. Кто-то из великих однажды сказал: «Общество, в котором убивают учителей, врачей и адвокатов — без будущего».

Не хочу взывать к жалости обывателя по типу: «Тяжела и неказиста жизнь российского юриста». Все еще имеются случаи вопиющей безграмотности и безразличия людей этой профессии. Но не выплескиваем ли мы вместе с мутной водицей и ребенка, говоря об «адвокатском беспределе»? Ведь среди них большинство профессионалов, талантливых людей. Перефразируя слова Томаса Манна о писателе, можно смело сказать: «Адвокат — человек, которому говорить и писать труднее, чем остальным людям». На выступления некоторых из них в суд ходят как на представление артистов. Я сам, специально хожу на такие выступления. Сидя в зале, с огромным вниманием слушаю каждое слово мэтров от юриспруденции, переживаю и восхищаюсь их логикой, риторикой, убедительностью речей. Чтобы каждое твое слово слушали, боясь кашлянуть, конечно, мало знать законы. Надо иметь большой жизненный багаж, знать азы психологии, поверить и самому пережить моделируемую ситуацию, как говорится, «живьем». Надо быть просто высокообразованным и интеллигентным человеком. Кстати, таким надо быть и не работая в адвокатуре.

Специфика адвокатской деятельности покоящейся на доверительных, едва ли не интимных, отношениях с клиентом и в то же время имеющей важнейшее общественное значение в качестве составной части правосудия, обусловила повышенные требования к адвокатуре, выразилась в своде строгих этических правил, неизвестных никакой другой профессии, даже сходной — врача.

Милосердие должно куда чаще стучаться в их сердца, чем у простых граждан. Проблема выживания адвоката, следовательно, имеет и чисто субъективное, психологическое измерение. Для одних адвокатов вся ценность профессии в цвете и шелесте купюр. Другие способны испытать радость творчества, почувствовать боль оказавшегося в беде человека как свою, бросить все знания и душевные силы на его защиту. Понимаю, все это лирика. Но все же: какие у нас люди, такие у нас адвокаты.

Несмотря на ленинский призыв, «эти сволочи» продолжают жить, работать, защищать преступников и потерпевших, писать книги, сочинять стихи. Вспоминая классика, продолжу: так это всегда было. Люди как люди. И чужие квартирные вопросы их не испортили. Они любят задавать вопрос: «А почему?» Очень обижаются, когда их не слушают. Считают, что надо верить в хорошее, а не ждать лучшего. В чем-то наивные, как дети… Сукины дети…