Саратовская специализированная коллегия адвокатов

Тот предпраздничный день, 4 марта 1988 года, для коллектива Саратовского энергоучастка станции Екатериновка складывался вполне благополучно. Закончив работы на станции Лопуховка, купив там подарки для женщин дистанции, бригада возвратилась на станцию Екатериновка.

Из материалов уголовного дела.

Показания свидетеля Никонова В. И.: «Около 16 часов мы приехали на станцию, и я пошел домой. Дома выпил около 150 грамм водки, которая была у меня запасена для этого случая. Потом я подумал, что дома мне делать нечего, я решил взять три бутылки водки, пойти в гараж дистанции, и там распить их с кем-нибудь».

Да, Владимира Ивановича тянуло к людям, настроение было праздничным. А тут еще одно событие: первая получка. Ровно месяц проработал Никонов, хотелось блеснуть перед сослуживцами широтой души, доказать, что парень он не зажимистый, сделать так, чтобы его радость стала всеобщей.

Придя в гараж, Никонов был обескуражен: там был один машинист Геннадий Герман, который маялся в ожидании своего сменщика.

Из характеристики Германа Геннадия Владиславовича: «Работу знает, исполнителен, но бесхарактерен, подчиняется любой волевой натуре».

Вот такой «волевой натурой» и стал для него Никонов. Он не пытался уговаривать Германа выпить, а просто выставил три бутылки водки, выложил нехитрую закуску, мол, хочешь — пей, не хочешь — не мешай другим. Надо ли говорить, какое это оказало психическое воздействие на «исполнительного, но бесхарактерного» Германа. Чтобы хоть как-то отвлечься от навязчивой мысли и не мучаться, машинист вышел из гаража и стал копаться в двигателе автодрезины.

Когда сервировка стола была закончена, Никонов пригласил машиниста и сам, подавая пример, «махнул» стакан водки.

Из материалов дела.

Показания Германа Г. В.: «В 18.40 Никонов предложил выпить в честь приближающегося женского дня. Я ответил, что придет сменщик Кадыков и тогда я смогу выпить».

Кстати сказать, Кадыков особой пунктуальностью не отличался. Он не явился ни через 20 минут, ни через час. Да он и не спешил менять Германа. В тот день он помогал соседу, а в качестве оплаты за труд получил выпивку, все ту же водку. Тут уж не до работы. Если бы работники милиции не задержали его и не доставили в райотдел, участников торжественного заседания, посвященного Международному женскому дню, было бы на одного больше.

Можно себе представить состояние машиниста Германа, который столько времени смотрел на шумные приготовления Никонова, а принимать участия в них не мог.

«Хотя почему это я не могу, — думал, наверное, Герман. — Вот дождусь 19 часов, если Кадыков не придет, пусть пеняют на себя», — неизвестно кому пригрозил добровольный узник.

Отсчитывая последние минуты, он ждал своего часа. «Уж полночь близится, а Германа все нет», — подтрунивал над ним свободный от всех забот и проблем Никонов. И когда большая стрелка часов перевалила за цифру «12», Герман, бросив на свой мотовоз последний взгляд (как потом оказалось, действительно, последний), недрогнувшей рукой взял стакан, а другой свободной сделал жест «эх, была-не была!». Выпили, налили, снова выпили, помолчали.

Вот с этого момента у обоих друзей начинается провал в памяти. По крайней мере, ни один из них не помнит, что было дальше. Как они оказались в мотовозе, куда собирались ехать и зачем — все это осталось загадкой для следствия и для самих участников пробега.

Кстати, когда протрезвившегося Кадыкова ночью отпустили из милиции, он пошел в гараж менять (лучше поздно, чем никогда) машиниста Германа. Там он увидел грустную картину: огромные, пять метров в высоту и два с половиной метра в ширину, железные ворота выбиты и покорежены, словно их открывали, как в американских боевиках, с помощью разогнавшегося автомобиля.

Оказывается, когда «экипаж» занял свои места, и Герман ухарски отпустил тормоза, мотовоз поехал назад, под горку, и со всей силой врезался в закрытые ворота гаража. Ни один мускул при этом не дрогнул у машиниста, соударение с воротами также провалились в памяти. Приведя дрезину в движение, он рванулся вперед, в неизвестность.

Кстати, Герман на следствии так и не вспомнил, кто же управлял машиной. Не помнит, как сам запросил маршрут у дежурного по станции Сергиенко. Тот предупредил его, что на путях станции стоит грузовой поезд, разрешил доехать до хвостового вагона и ждать, когда поезд уйдет.

Из материалов дела.

Показания свидетеля Сергиенко А. П.: «Никаких признаков, что машинист был пьян, не было, голос был четкий, разборчивый».

Видно, у Германа сработал «автопилот».

Зная о стоящем впереди поезде, машинист, тем не менее, словно торпеду, разгоняет дрезину. Хотел покатать друга с ветерком. Эх, какой русский не любит быстрой езды! Другу, правда, в тот момент было не до ветра. Он мирно посапывал в кабине и не проснулся даже тогда, когда мотовоз, визжа тормозами, врубился в хвостовой вагон грузового поезда. Свалившийся на голову огнетушитель не прервал безмятежного сна, так что здоровью и выдержке Никонова можно только позавидовать. «Торпедоносцу» Герману, в отличие от своего пассажира, пришлось немного посуетиться. Автоматически сцепившись с хвостовым вагоном, мотовоз остался висеть на хвосте грузового состава. Выскочив из кабины, машинист пытался отцепиться от вагона, но тут «автопилот» подвел, сцепка никак не хотела размыкаться. Грузовой поезд не стал ждать, когда Герман проявит расторопность, а спокойно тронулся и пошел в сторону станции Аткарск. Герман быстренько запрыгнул в машину (не оставлять же друга) и оттуда пытался тормозить, видно, думал, что так он остановит состав весом в четыре тысячи тонн. Потом, последовав примеру Никонова, уснул.

На 714 километре перегона Екатериновка — Аткарск машинист встречного поезда «девятки» сообщил локомотивной бригаде грузового о том, что у них на хвосте висит нечто похожее на мотовоз, из-под колес которого снопом летят искры, идет дым. Грузовой поезд остановился, и помощник машиниста с инструктором пошли смотреть, что за «довесок» у них на хвосте. Увидев двоих невменяемых пассажиров, машинист-инструктор остался с ними, а помощник вернулся на тепловоз. «Зайцев» довезли до Аткарска, где их уже встречали работники милиции.

На следующий день, когда Герману рассказали его ночную эпопею, тот долго не мог понять, о чем ему говорят. Прямо как у Высоцкого: «Ой, где был я вчера…».

У Никонова от всех переключений осталась только шишка на голове от свалившегося огнетушителя. На допросе он все прикладывал к голове ладонь и горестно вздыхал, жалуясь на память. Как говорится, здесь помню, здесь не помню.

Если бы гулякам рассказали о том, сколько людей, работников железной дороги приняли участие в предотвращении аварии, несчастного случая, скольким должностным лицам пришлось поволноваться, не спать той ночью по вине обоих нарушителей, последние бы удивились. Ведь они-то спали хорошо.

Но им не рассказывали, а они и не интересовались. Только на один вопрос, почему они поехали на мотовозе, Герман и Никонов ответили, не сговариваясь, удивленно и одинаково: «Так мы же были под этим делом…»